Большое интервью на злободневные темы с философом и методологом Владимиром Мацкевичем в городском журнале “Большой”. 21.09.2019
“Две сестры — в целом мире нет красивей! Две сестры — Беларусь и Россия!” — слова из песни Руслана Алехно напоминают об интеграционных процессах между двумя странами, о которых с нескрываемым чувством тревоги говорят в Беларуси. Поскольку в плей-листе “Большого” никогда не было и не будет песен Руслана Алехно, мы к вопросу подошли более серьезно и дали слово философу и методологу Владимиру Мацкевичу. Он объяснил, почему считает “интеграцию” Беларуси и России злом для обеих стран. Вспомнили, кстати, и третью сестру — Украину.
Имперские замашки России
“Интеграция” Беларуси и России — это очевидное зло для двух стран. Я начну издалека. Перед тем, как вернуться в Беларусь из России в конце 1993 года, я написал статью, на которую меня вдохновило рассуждение Солженицына о том, как обустроить Россию. Статья называлась “Чего не хватает”: суть ее в том, что Россия очень большая страна, очень гетерогенная, в ней нет единого уклада жизни. Поэтому обустроить централизованно Россию с очень разными укладами — хозяйственными, политическими, экономическими — практически нереально. Россия могла бы управляться как федерации или даже конфедерация различных частей. Точно так же, как и весь СССР к концу 1980-х.
Россия пыталась строить управление всей своей огромной территории по имперскому принципу: все централизовано, навязывалась единая культура, единые формы жизни, единые технологические решения. Вся проектная деятельность, вся культура сосредоточена в центре — в Москве. Ресурсы используются по одному принципу для всех регионов. Получается, для одних территорий — это пригодно, для других — нет. России, пригодной для жизни русского человека, не так и много, она заканчиваются где-то на границе Поволжья. Все остальные территории требуют другого уклада жизни, а значит, разнообразия, а значит, неминуем и сепаратизм. При Ельцине после распада Союза процессы обособления начались, они грозили демонтажем России как единого государства. Российская элита решила противостоять этому и восстанавливала имперские формы жизни.
Но имперские формы возможны только при освоительном типе экономики. Именно такой экономикой весь путинский период Россия и занимается. Она живет в основном за счет эксплуатации ресурсов в Сибири, на Севере, Дальнем Востоке. Россия, грубо говоря, употребляет то, что валяется под ногами. Реакция на санкции ведет к тому, что экономические показатели в современней развитой экономике падают — и приходится уравновешивать это эксплуатацией природных ресурсов. Архаичные формы не останавливаются на одной лишь экономике, они охватывают и государственное устройство.
Имперские формы предполагают не только освоительную экономику, но и постоянную экспансию: расширение идеологии мощной державы — грозы всего мира. Соответственно, если Россия расширяется территориально, это только укрепляет ее имперские тенденции, а соответственно, еще больше погружает ее в архаику.
Поглощения Крыма длится до сих пор. “Крымнаш” — это отлично держит имперскую установку. Если Россия поглотит и Беларусь, то мы попадем в ту же архаику и вместе с Россией отстанем от всего мира лет на 50. А в наше время отставание от мировых тенденций даже на 2-3 года грозит деструкцией, деградацией общества, политики, экономики, образования. Поэтому “интеграция” вредна и для России, и для Беларуси.
Беларуси нужна независимость
Независимость принесла Беларуси очевидные достижения. При плохом, недемократичном правлении, независимая Беларусь, тем не менее, имеет явные достижения: быстрый рост уровня и качества жизни, урбанизация, переход на более современные формы экономики. Мы могли бы развиваться стремительней, если бы освободились от российского политического диктата, сохранив при этом дружбу. Россия — наш естественный рынок сбыта, но как только начинается торговля, в силу вступают государственные ограничения, которые могут казаться выгодными на краткосрочный период, но не в долгосрочной перспективе. Например, преференции по нефти и газу. Они не стимулируют технологическое развитие беларусских энергоемких отраслей. Не надо совершенствоваться технологически, зачем? Если цены на энергоносители ниже мировых, то они выглядят конкурентноспособными за счет низкой себестоимости. Но это иллюзия, и возможна она только на краткосрочных операциях. В долгосрочной же перспективе это ведет к моральному устареванию технологий, оборудования — к остановке развития. Поэтому нам выгоден переход на мировые цены на энергоносители, тогда мы бы стимулировали развитие технологических новшеств и могли бы конкурировать на мировом рынке по качеству и современности, а не за счет низкой себестоимости.
Мы оказываемся в минусе и от таможенного регулирования внешней торговли. Вводятся принципы торговли с Россией, которые распространяются на всю международную торговлю. Например, общие тарифы на закупки того или иного оборудования, техники, продуктов и т.д. Но ведь потребности и возможности импортозамещения Беларуси и России совершенно разные. Россия стремится задать патернализм для автомобилестроения. Чтобы “Жигули” могли продаваться хотя бы в России, нужно, чтобы они по цене были конкурентоспособны по сравнению с европейскими и азиатскими машинами. Себестоимость современных авто в Европе, Корее, Китае уже приближается к ВАЗ-овской, но качество при этом несопоставимо. Соответственно, повышение таможенных ввозных пошлин на эти автомобили позволяют еще как-то держать рынок для ВАЗ-ов. Но у нас нет ВАЗ-ов! А пошлины Россия навязывает одинаковые для совместного экономического пространства. В результате нам как раз был бы выгоден ввоз машин с низкими таможенными ставками. Единое таможенное пространство тормозит развитие нашей экономики. Кроме того, что Россия вводит невыгодные для Беларуси торговые ограничения, она еще и тормозит вступление Беларуси в ВТО — переход нашей страны на общемировые стандарты в области торговли. Я сейчас вообще не говорю про культуру, политику, гуманитарные сферы…
С чисто экономической позиции, “интеграция” не выгодна. Отмечу и аспект, связанный с дотационной политикой. Говорят, что Беларусь живет за счет российских дотаций. Что мы перед Россией в долгах, как в шелках. Считается, что Беларусь живет за счет России (да еще и должна ей!) из-за перепродажи дешевой нефти и газа, которые поступают из России на Запад. Но это неправда. Большую часть прибыли от такой контрабанды нефтепродуктов получают российские олигархические транснациональные корпорации. Беларуси от этого достается совсем немного, только потому что она включена в цепь контрабанды по продаже нефти за низкую цену. Беларусь обойти никак нельзя, она составляет звено в этой цепи. Цепь начинается, предположим, в Тюмени, в нефтеносных регионах, а основная часть административного, маркетингового персонала сидит в Москве. Они торгуют нефтью под беларусскими брендами. Происхождение товара считается беларусским. Тогда как кредитуется и сопровождается он финансовыми операциями московских банков. Основную прибыль от этого получают они, а мы получаем “долги” перед Россией.
Примерно такая же ситуация с поставками нефти через украинские порты, которые даже во время войны России и Украины шли через Беларусь. Вся логистика финансируется российскими банками. Ни один беларусский или украинский банк просто не сможет обеспечить эти поставки за свой счет. Соответственно, прибыль получают банки и владельцы товара — российские олигархи.
Если все это посчитать правильно, окажется, что мы ничего не должны России за преференции по нефти и газу, возможно, наоборот — Россия должна нам. Но для этого нужно зарядить специальные исследования экономистов, которые должны получить доступ к пересчету этих операций. В принципе, покойный Петр Марцев (учредитель и основатель “Белорусской деловой газеты”. — Прим. “Большого”) кое-что про это знал, а сейчас никому не выгодно разбираться в этих контрабандных сделках.
Как остаться Беларусью?
Чтобы сохранить независимость, следует использовать фактор единства, консолидации нации. Маленькая Финляндия, страны Восточной Европы смогли остановить российскую агрессию за счет национальной консолидации. Иногда, правда, национальная консолидация вела к плохим формам политической самоорганизации, как это было в Румынии и Албании, где восстанавливалась авторитарная диктатура с националистическим душком. Но этого можно избежать.
Сейчас нам нужно денонсировать “союзный договор”. “Союзное государство” — это нонсенс, есть государство, а есть союз государств, но союзного государства не бывает. “Союзное государство” — это какой-то оксюморон. Попытки оформить имперскую экспансию в красивые слова, назвать это не аннексией, а интеграцией, единением братских народов — всякая такая чушь действует на некритичное сознание малообразованной части населения. Люди, которые имеют соответствующую логическую и теоретическую подготовку, понимают, чем чревата “интеграция”. И если они ратуют за союз, значит, они кровно в этом заинтересованы — либо подкуплены, либо надеются получить какие-то выгоды, не обращая внимания на интересы других слоев населения.
А что с Украиной?
У Украины пока не получилось уйти от российской экспансии, а ведь она одна из богатейших частей бывшего СССР. Получив независимость, она выбрала достаточно плохой путь развития, который был очень похож на российский. И Россия, и Украина действовали по похожим чубайсовским схемам. Чубайс (Анатолий Чубайс — один из идеологов и руководителей экономических реформ в России 1990-х годов. — Прим. “Большого”) понимал, что развал Союза вызван факторами неуправляемости, экономической отсталости, архаичности институтов. Он также понимал, что обеспечить дальнейшее демократическое развитие в такой обстановке будет достаточно сложно. Когда все институты разрушены, это неизбежно сказывается на экономике, а значит, и на уровне жизни. Соответственно, народные массы могут взбунтоваться. С другой стороны, неконтролируемые политические процессы могут привести к войнам, социальным конфликтам. Чтобы сохранить демократическое устройство России, нужно найти силу, которая была бы заинтересована в этом. Чубайс в качестве такой силы видел олигархов — крупных собственников, контролирующих основные отрасли экономики. Именно эта олигархическая группировка могла бы быть гарантом дальнейшего демократического развития. Имея разные интересы, они были бы заинтересованы в нахождении компромиссов в решении вопросов, а тогда сохранялись бы демократические институты. Чубайсовская версия экономического и политического развития была принята в начале 1990-х и действовала где-то до 1998 года. Зачем ее приняли в Украине, не очень понятно, но она действовала и там.
В Украине появились собственные олигархи, взявшие под контроль целые отрасли экономики — сырьевой, индустриальной и даже сельскохозяйственной. Если проехаться по южным областям Украины, можно заметить, что вместо фермерских хозяйств, которые там могли бы быть, там все засеяно рапсом. Монокультура рапса, из которого можно гнать хоть масло, хоть топливо, вытесняет традиционное земледелие на этих территориях. А ведь Украина могла бы кормить пол-Европы, если не всю. Олигархический путь развития позволил сохранить квазидемократические институты в Украине, но это привело к разворовыванию и деградации экономической системы страны.
Частично украинские олигархи были связаны с российскими. Финансирование крупных олигархических объединений завязывалось и на международных банковских институтах, и на российских, которые накопили огромные деньги на сырьевой базе. В этом смысле финансовое состояние украинских олигархов более уязвимо, в отличие от российских.
С другой стороны, олигархи в Украине обладают высочайшей независимостью от политических институтов страны. Поэтому они диктуют политику украинской Верховной Раде, правительству, президенту и т.д. Вплоть до 2012-2013 годов, до прихода Януковича к власти, украинским олигархам, контролирующим разные части страны, удавалось находить компромисс, баланс сил, который удерживал Украину пусть не в состоянии динамичного развития, но хотя бы в некотором статус-кво. Янукович поломал эту систему и фактически вел политику в пользу одной из олигархических региональных группировок. Из-за чего баланс сил и интересов был разрушен. В результате произошел кризис конца 2013 года, которым Россия успешно воспользовалась — аннексировала Крым и развязала войну на Донбассе. Чтобы остановить это, нужно было взять под контроль олигархическую вольницу. Но пока у Украины этого не получилось. Получится ли дальше? Ну, другого выхода у них просто нет, им придется ограничить власть и вседозволенность олигархов. Только тогда у Украины могут появиться какие-то перспективы национального развития.
Не знаю, получится ли сделать это у Зеленского. Я не разделяю скепсиса и пессимизма по поводу Зеленского, который звучит в попсовой части публицистики и аналитики. Но я и не знаю, что и кто стоит за Зеленским, есть ли у него перспективное видение развития Украины и мира в целом. Для того, чтобы такое видение, такие стратегии развития страны появились, одного президентского ума заведомо недостаточно. Это должна быть достаточно большая группа людей, объединенная общими ценностями, ориентированная на мировые тенденции, а не только на местечковые. Почему ничего не получилось у Порошенко? Потому что Порошенко — это местечковый олигарх. И его бизнес, и его взгляды достаточно узко локализованы. Он не понимал мировых тенденций и не стремился вписать Украину в современное мировое разделение труда. Есть ли у Зеленского такие задатки, я не знаю.
У Беларуси больше перспектив, чем у Украины
Беларусь — гораздо более развитая страна, чем Украина. У нас более сильное гражданское общество, у нас вне государственных институтов достаточно интеллектуального потенциала для развития. У нас есть инновационный бизнес, не завязанный на эксплуатации природных ресурсов. И это не только IT. В этом направлении, конечно, нужно двигаться. Но кроме IT есть еще инновационный бизнес в узких сегментах рынка. Речь идет о компаниях, которые экономист Павел Данейко называет “чемпионами бизнеса”. Он насчитывает где-то 30-40 подобных компаний в стране, которые возникли с нуля на базе научно-технических собственных разработок, которые контролируют значительную часть мирового рынка в своем узком сегменте. Это могут быть оптические приборы, лазерные технологии, специфическое оборудование и т.д. Таких компаний в Беларуси достаточно много, они особо не светятся, не представляют собой олигархически прикормленные бизнесы наподобие Чижа. В этом смысле, Беларусь при всей архаичности и деструктивности политического режима накопила за эти годы достаточный потенциал для прорыва. Единственное, что нам нужно, это сменить репрессивный режим на лояльный к развитию. И Беларусь может очень сильно выстрелить на региональном и мировом уровнях.
И высшее, и среднее образование у нас, к сожалению, угроблено. Без этого быстрый всплеск может быть. Но чтобы он был продолжителен, нужны большие инвестиции в систему образования. Инновационные сферы бизнеса все это прекрасно понимают. Но, к сожалению, нет понимания сути процессов образования. Поэтому и глава “Белгазпромбанка” Виктор Бабарико, и сооснователь EPAM Леонид Лознер, и IT-бизнесмен Виктор Прокопеня, и другие чувствуют, где собака зарыта, но они не понимают, что с этим делать. Они идут по хайповым направлениям, которые не имеют перспективы. Хайп — это хайп, но не институциональные изменения. Пока никто из них не готов к серьезному подходу в этом направлении, пока все только на уровне ощущений — необходимо менять наше образование.
21.09.2019