Ножницы, фейсбук и война

https://worvik.livejournal.com/ 2014

Ножницы в моем доме всегда были одни. Во всех домах, сколько бы я их не менял. Почему-то так завелось с детства. Так было в родительском доме, и в доме дедушки и бабушки в деревне, где я проводил лето. У деда были замечательные старые английские ножницы из черненной стали с двумя выгравированными слонами. Они всегда были на месте, среди других вещей, за которые дед нес ответственность, следил за их состоянием, чистил, точил, делал все, в чем вещи нуждаются. Когда дед умер, во всех домах, где я жил потом, не было никого, кто понимал бы, в чем нуждаются вещи. Нельзя сказать, что в этих домах царил беспорядок. Нет, всегда рядом был человек, который поддерживал порядок в моем доме. Вот, моя жена человек не то чтобы очень педантичный, но чистота ее конек. В доме чисто всегда, а ножницы я никогда найти не могу. Сразу, во всяком случае.

В принципе, мне известно, что ножницы бывают разные, и для разных задач предназначенные. Косметические ножницы живут в косметичках жены, но я туда не заглядываю без крайней нужды, только отчаявшись найти те, единственные в доме ножницы. И этими косметическим ножницами мало что можно сделать. Да и пальцы мои не предназначены для их колец. Еще бывают ножницы для рукоделия, для кулинарного употребления, для стрижки листиков комнатных цветов. Про садовые ножницы и те, которыми режут металл, я тоже знаю, но в доме их точно нет.

Есть одни, универсальные, скорее всего, канцелярские по своему происхождению, для резки бумаги, но которыми мы открываем молочные пакеты, обрезаем нитки, стрижем брови и комнатные цветы, выстригаем репей у собаки после прогулки. Однажды я даже использовал их в качестве отвеса, ровняя полосу наклеиваемых обоев. Поэтому этот предмет можно встретить, где угодно. На кухне, в ванной, на письменном столе, в цветочном вазоне на лоджии, среди случайных инструментов, которые изредка приходится вынимать из тумбочки, под диваном, куда мог спрятаться пес, убегая от неприятных процедур с его шерстью.

Где же они могут находится сейчас? Я уже минут десять хожу по всей квартире в поисках ножниц, ловлю себя на этой суете и пытаюсь сообразить, зачем мне именно сейчас понадобились ножницы.

Может быть, я хотел состричь ногти?  Смотрю на свои руки – что там стричь? Стричь там нечего, ногти под корень. Соображаю, что ищу ножницы якобы для того, чтобы состричь ногти, а на самом деле для того, чтобы их не грызть.

Бессознательно встал и начал бродить из комнаты в комнату в поисках ножниц потому, что поймал себя за инфантильным занятием – обкусыванием ногтей. Есть такой атавизм, люди грызут ногти, и мне ничто атавистическое не чуждо.

А всякий, кто грыз когда-нибудь ногти, знает об этом занятии, как минимум, две вещи. Во-первых, что этого делать не надо, нельзя, не красиво и не прилично. Об этом, кажется, каждому человеку сообщила мама в самом раннем детстве, когда информация усваивается легко и прочно. И это знание из разряда тех, что мы знаем, что нельзя, но делали, делаем, и будем делать. Во-вторых, мы знаем, что ногти грызут не из эстетических и гигиенических соображений, а по глубоким внутренним причинам. Об этом нам никто в детстве не говорил, до этого мы сами додумываемся, когда научаемся анализировать причины своих поступков. Если уж начал грызть ноготь, значит тебя, что-то беспокоит, и у тебя нет ответа на это беспокойство. И ответа нет, и понимания нет о том, а что же именно беспокоит.

Что же меня так обеспокоило? И зачем мне эти ножницы, может быть для решения проблемы, для того, чтобы избавиться от этого беспокойства, нужны вовсе не ножницы, а совсем другой инструмент. Штопор, например? Про то, где в доме можно найти штопор я помню, это всего-то два-три места, два на кухне и одно в спальне. Туда я уже заглядывал, ножниц там нет, а штопор не привлек моего внимания.

Ножницы, ногти, беспокойство – десятиминутная суета. Начав ходить по кругу, повторно заглядывая куда-то в надежде обнаружить там ножницы, ловишь себя на мысли, что, может быть, уже видел где-то эти дурацкие ножницы, но ведь не их ты ищешь, и нужно тебе нечто совсем другое.

Так! Возвращаюсь на место, с которого вскочил, пустившись в бессмысленные поиски того, чего не надо, чтобы освободиться от беспокойства, от дум о том, что надо. На экране ноутбука лента украинских новостей. Бои местного значения, российская пропаганда и ложь, вялая критика киевских властей. Все это, конечно же, повод для беспокойства, но вялотекущего ноющего беспокойства, к которому уже привык за много месяцев, уже все передумал, сделал выводы, уже понимаешь, что было, что есть, и даже чем дело кончится. Не могли эти новости выбить меня из колеи и активизировать атавистическую привычку грызть ногти. Что же я читал до новостей? Ах да, фейсбук! Вспомнил! Дело не в том, что я читал сегодня, а в том, чего я не нашел сегодня в фейсбуке. Я не нашел реакции своего давнего друга на наш вчерашний ночной спор. Спор, какой могут вести между собой только старые друзья, много лет знающие друг друга, когда самые резкие выражения воспринимаются с иронией, не обижают, потому что ничто не способно перевесить уважение друг к другу, ставшее привычкой, константой отношений.
Обычные споры в соцсетях не задевают глубоко. Ты что-то говоришь, и тебе важно, что ты говоришь, а не то, как к этому отнесутся незнакомые тебе френды, которые как были виртуальными персонажами, так ими и остаются. Совсем другое дело спор в сети со старым другом. Здесь важно не только то, что говоришь и думаешь сам, но и мысли, реакции, восприятие друга. Это личный разговор, пусть и на расстоянии. Пусть это не совсем то же самое, что переписка между друзьями в древние времена, когда письма шли неделями и месяцами, когда реплики и ответы продумывались глубоко, подбирались слова, шлифовались выражения. Все модернизировалось и изменилось, телефон, интернет, скайп, фейсбук сделали разговоры и споры совсем иными. Споры и разговоры, но не дружбу и глубокие личные отношения. Дружба не возникает в дигитальной матрице. Дружбе нужны неторопливые вечерние беседы, походы и рыбалки, возня на спортплощадке в дворовый волейбол, карты, шахматы, соперничество во флирте, празднование побед и успехов друзей, помощь в неудачах и после поражений. Много всего. И если это все было, оно и остается. Остается, когда друзья разъезжаются по разным городам и континентам, остается в эпистолярной форме, и никакой интернет и скайп не могут в дружбе ничего изменить. Между друзьями бывают ссоры и напряжения, после таких событий можно хлопнуть дверью, можно оборвать телефонный звонок, отключиться в скайпе, но завтра снова прийти, позвонить, написать – ведь друг ждет! И ему важно знать, что ты погорячился, и тебе важно, чтобы он это знал.

Вчера мы резко поговорили с другом. Бывало и резче говорили, за сорок лет чего только не было. Я захлопнул крышку нотбука и лег спать. Прошло утро, и день близится к завершению, срочные письма написаны, необходимые дела переделаны, но чего-то не хватает, что-то не завершено! Да, это последействие вчерашнего спора.

У дружбы есть традиции и привычки, во всех дружеских связях и отношениях складывается своя атмосфера. В этой дружеской атмосфере воспитываются и формируются чувства, чувства того, что не подчиняется правилам. Ты просто чувствуешь, что пора позвонить или написать другу. Ничего не произошло, нет никакой цели – ты просто чувствуешь – пора. Или, наоборот, ты чувствуешь, что теперь его ход. Ты ждешь, а от него нет вестей, ты начинаешь волноваться – не случилось ли чего? И сам делаешь ход, звонишь, пишешь, приходишь! Чувство подсказывает тебе, что друг в тебе нуждается.

У меня было чувство, что после вчерашнего спора ход за моим другом. Он всегда был тоньше, добрее, умнее меня. Мне всегда казалось, что он лучше понимает меня, чем я его. Не то, чтобы я весь день ждал его звонка или письма, нет. Я занимался своими делами, просто знал, что в традициях нашей дружбы я получу от него сегодня сообщение, подводящее итог нашему спору.

Сообщение может быть любого содержания. Он мог бы мне написать, что я полный дурак, и предложить встретиться, чтобы обсудить это обстоятельство подробнее. Он мог написать, что был не прав, и только утром понял, мою позицию. Он мог сказать, что наш спор это пустое, и завести разговор о чем-то другом. Он мог просто спросить, как у меня дела, и этого было бы более чем достаточно.

Но он не написал! Не позвонил. Значит, что-то не так, что-то случилось!!! Вот это чувство и вызвало мое беспокойство. Что могло случиться? У меня сейчас много работы, и много проблем. А у него временная пауза в делах, он дома, он свободен, и пару раз в неделю выходит на катере в Прегель или в море на рыбалку. Это всегда было его любимым занятием, ему в прошлом году стукнуло 60, имеет право. Но сегодня он не собирался. Значит, должен был написать. Нет, это вовсе не значит, что мы переписываемся и перезваниваемся регулярно. Мы месяцами молчим. Молчание дружбе не помеха. Он должен был написать после того, что между нами случилось вчера. Если он не пишет, то должен написать я, мало ли что могло случиться!
А для того, чтобы написать другу мне совсем не нужны ножницы. Они мне и вовсе были не нужны, пусть лежат, где лежат, и пусть теперь их жена ищет. Мне нужны были самнамбулические поиски ножниц и топтание из комнаты в комнату, чтобы сообразить простую вещь – просто взять и написать другу, что у меня все в порядке, и убедиться, что у него то же самое.
Вчера мы переписывались в фейсбуке, обсуждая и комментируя его длинное рассуждение, почти стариковское и мудрое. Ну, или претендующее на мудрость. А в общем, дурацкое, о чем я ему по дружески и сообщил. Но скайп быстрее фейсбука, тем более, что можно просто поговорить, и даже увидеться. Открываю скайп, его там нет. Не просто нет в сети, а просто нет! Открываю фейсбук. Я отфренджен!

Вот это да!

Эти соцсети породили всякие разные типы связей и отношений между виртуальными персонажами, зафрендживание-отфрендживание – мелкие действия, мелкие отношения, на которые не обращаешь никакого внимания. В сфере виртуальных персонажей, виртуальные отношения и виртуальная дружба. Но с реальными друзьями все не так. И тут, наверное, что-то не так. Может у него пропал Интернет? Нет, ни отключение электиричества, ни отключение Интернета не скрывает пользователя из скайпа и фейсбука. Это делается только вручную, по сознательному решению.

Ладно, где мои ножницы??? Почему нельзя держать ножницы в одном месте, и возвращать их туда, после употребления! Но, не звонить же жене на кафедру из-за дурацких ножниц!
Да, мне же не ножницы нужны, а телефон. С этим Интернетом мы стали забывать, что существует более человеческий способ общения – простой телефон. Хотя, с детства не люблю телефон.
Когда мы жили в Ленинграде, я помнил телефонные номера друзей наизусть. Потом, когда уехал, телефонные номера из памяти переместились в записную книжку. А когда мой друг тоже переехал в Калининград, появились мобильные телефоны, и записанная книжка переместилась в мобильник.
Мобильник хорош уже тем, что он без проводов. Но и плох тем же самым. Его никогда нет на месте. Мобильник я забыл на лоджии, куда меня занесло в поисках ножниц и для перекура в процессе этих безнадежных поисков.

При чем тут снова ножницы? Может быть при том, что когда-то, еще в домобильную эпоху, я однажды перерезал ими провода нелюбимого мною телефона. Ну, не этими, а другими, ведь хоть в моем доме всегда в наличии имеются только одни ножницы, но они всякий раз другие, приходящие на смену сломанным или потерянным окончательно и навсегда.

А вот, кстати, и  они, рядом с засыхающим вазонным растением, которое утром обрезала жена, ненавистной ей моей пепельницей, и забытым полчаса назад мобильником.
А зачем мне телефон? Что за бессвязная цепь ассоциаций, неконтролируемый поток сознания! Мне всего лишь нужно сделать рядовой звонок другу, а я уже почти час плаваю по волнам своей памяти, бесцельно перемещаясь в замкнутом пространстве. Ну, нужно перекурить, раз уж меня занесло на балкон, где есть все необходимое – открытое окно, пепельница, сигареты, мобильник и совершенно ненужные мне ножницы.
У меня мало друзей. Друзей заводят в детстве и молодости. Детских друзей у меня не осталось, я с ними не переписываюсь и не перезваниваюсь, живу далеко от тех городов, в которых прошло мое детство. Часть молодости пришлась на учебу в университете в Ленинграде. Там я прожил одиннадцать лет, успел подружиться, и укрепиться в дружбе. Поэтому хоть и давно там не живу, и друзей разбросало по свету, связь с ними время от времени поддерживается.

Так получилось, что круг университетских друзей сузился до двух. Оба они с беларусской кровью, но это ничего не значит. Наличие крови никак не связывает их с Беларусью, и наша дружба держится на иных основаниях и интересах. Держится ли? Я курю, память прокручивает какие-то воспоминания, поток сознания причудливо завихряется. Откуда возник такой вопрос: «Держится ли дружба?» И как это связано с поиском ножниц? Ножницы нашлись, а вопрос возник как-то сам собой. Или не сам собой!

Ножницы простое устройство – два конца, два кольца и посредине гвоздик. Может быть, это устройство может быть моделью дружбы, ну, какой-то из ее сторон. Две взаимноострые части ножниц обращены друг к другу и выполняют свое назначение только встречаясь лезвиями. Разрезая все, что между ними, сами лезвия не причиняют друг другу вреда, и друг без друга ни на что не способны. А соединяет их между собой нечто маленькое и незаметное, но если этот гвоздик вынуть, то части теряют все свои способности, они уже ничего не режут вдвоем, и по отдельности не могут заменить ни нож, ни бритву. Забавный инструмент.

Так о чем это я? О дружбе! Разъехавшись по разным городам, мы нисколько не утратили дружеских чувств, сложившегося когда-то взаимопонимания и доверия. В редких встречах было все то, что делает дружбу дружбой, редкие ссоры и конфликты не подрывали взаимного доверия, скорее интриговали и добавляли интереса друг к другу,  только придавали дружбе терпкий и выразительный вкус, чего-то старого, выдержанного, надежного, настоящего. Потом история распорядилась так, что мы оказались не только в разных городах, но и в разных странах. Но эти страны так же как и мы сами, были связаны общей историей и судьбой. Что-что, а уж государственные границы точно никогда не мешали дружбе между людьми. Может даже способствовали, поскольку между друзьями – гражданами разных стран, не встают политические проблемы,  противоречия и предпочтения.

И все же, почему я не могу избавиться от беспокойства? Подумаешь, спор друзей! Ну, задержался друг с ответом, со звонком, он ведь не мама, и не ребенок, не жена и не любовница. Он друг.

И почему мне так трудно набрать номер, и спросить: «Как дела?» А ведь трудно. Трудно думать не о старой и проверенной дружбе, трудно думать не о дружеском споре, а о том, о чем был спор!

А спор был о войне.
Война! Самая прочная дружба возникает на войне. Это даже называют фронтовым братством. Когда кругом опасности и смерть, когда плечо друга может стать последним оплотом. Не окоп, не блиндаж, не бронежилет – друг на войне самая надежная защита и опора. Мы с друзьями не были на войне. Так, три месяца на военных сборах, после которых нам присвоили виртуальные звания лейтенантов запаса. Но мы прошли через разные передряги, взлеты и падения, победы и поражения. Всякое было за эти десятилетия.

А тут война.
Моя страна не воюет. Страна моего друга напала на другую страну. Он сейчас живет в стране-агрессоре. Но ведь он не воюет, и не он начал эту войну. И я не воюю, и я не начинал эту войну, и живу я в нейтральной стране, пытающейся сохранять добрые отношения к обеим воюющим странам.
Но это война.

И она встала между нами. Мы с юности были циниками, к идеологии относились с иронией, политиков не любили, и о распаде СССР нисколько не сожалели. Мы были интеллектуалами, анализировали, спорили, вырабатывали собственное мнение по всем важным вопросам и проблемам. Собственное – значит, каждый свое, а не коллективное и групповое. Мы считали себя мыслящими людьми, и это казалось нам самым прочным основанием нашей дружбы.
И вдруг война. Как отрезало!

 Война пришла к нам, и вдруг оказалось, что есть «наши и не наши», и мы друг для друга «не наши».

Я не стал звонить. Покурил, вернулся к компьютеру, воспользовался аккаунтом жены в фейсбуке и виртуально заглянул к своему университетскому другу. Он утром писал. Я прочел несколько строк и закрыл Интернет.
В голове было пусто. Память больше не забрасывала меня воспоминаниями, поток сознания иссяк, цепь ассоциаций оборвалась.

Я снова побрёл на балкон. Пачка сигарет по-прежнему лежала рядом с ненужными ножницами. Я затянулся, выпустил дым, который медленно растворялся в прогретом за день воздухе. Сигарета была безвкусной. Я выкурил еще одну.

Память начала возвращаться. Всплыла сцена нашей последней встрече с моим другом. Теплый вечер в Калининграде, мы на веранде беседуем. Наши жены оставили нас вдвоем на полном обеспечении, у нас на столе сигареты и только что открытая бутылка Hennessy 1953 года, это год рождения моего друга. Он приберег коньяк к моему приезду.

Это была хорошая беседа. О чем? Какая разница! Война ведь, а это было до войны. Я взял в руку ножницы, которые не находились, когда я их искал, хоть они и не были мне нужны. Теперь я понял их символический смысл – они для обрезания дружбы. Они модель не только дружбы, но и войны – режут на части то, что было целым.

Размахнулся и выбросил ножницы с седьмого этажа.
На хрен они нужны, если их никогда не найти, когда они вдруг понадобятся? Впрочем, куплю новые. Должны же быть дома хоть одни ножницы на случай, если атавистический рефлекс заставит грызть ногти.   

8.09.2014

Leave a comment

Ваш адрас электроннай пошты не будзе апублікаваны. Неабходныя палі пазначаны як *