Доклад на I Методологическом конгрессе (20-21.03.1994 г.)
Всю первую часть сегодняшнего коллоквиума разворачивалась иллюстрация к последнему фрагменту тех заготовок к докладу, которые опубликованы в сборнике. По этому поводу я выскажу свое отношение чуть позже. А сейчас я произнесу несколько тезисов, абстрагируясь от разворачивавшейся здесь дискуссии. Каждый из них будет иметь свое название.
1. Феномен ММК, или прецедент методологии ММК, наверное, не может быть выделен из ряда очень многих интеллектуальных движений (групп, колледжей и так далее) ни по объекту своего интереса, ни по формам, в которых этот объект схватывается.
В этом смысле все, что в ММК наработано про мышление и так или иначе зафиксировано в знании, наверное, может быть поставлено в ряду с другими представлениями, наработанными в других школах, направлениях и движениях.
С другой стороны, в ММК постоянно культивировалось то, что здесь вчера называлось живым мышлением. Для себя я его начал называть “дазайн-мышлением” (от нем. dasein – буквально: “быть здесь”.): это размышления, которые достаточно прочно и органично привязаны к ситуации, возникают в коммуникативном пространстве, живут в нем и заканчивают свое существование с завершением коммуникативной ситуации. Эти два мышления – то, которое представляет объект интереса методологии, независимо от того, в каких схемах и формах оно берется (как предельный объяснительный принцип без схематизации или уже каким-то образом схематизированный), и “дазайн-мышление” – находится в определенных отношениях. Ни по одному из этих двух мышлений ММК не выделяется как отдельный прецедент в истории (мысли или культуры), а вот по отношению между ними ММК составляет нечто весьма особенное и своеобразное.
А именно: в тех представлениях о мышлении, которые выносятся на доску, в ММК специально вводится или отводится место для “дазайн-мышления”. С одной стороны, оно составляет предмет забот для культивирования и организации его кружковой жизни. С другой стороны, “дазайн-мышление” (оно осуществлялось и в других кружках, будь это Венский логический кружок, Вюрцбуржская школа или еще что-то), в ММК отличается тем, что собственно мышление и становится предметом того “дазайн-мышления”, которое постоянно возникает или приготовляется в коммуникативных ситуациях.
Такое отношение между ними – между мышлением как объектом и культивируемым мышлением – и задает феноменальность, особое своеобразие ММК.
В связи с такой двойственностью и с таким перебросом содержания и значения содержания возникает особая – уже методологическая – ситуация по отношению к мышлению.
2. Номиналистическая установка “дазайн-мышления” ММК и соответствующая номинация, процедура действия перформативного мышления, “дазайн-мышления”, которое культивируется в ММК.
В чем состоит номиналистическая установка? В этом пункте мне из всего номинализма важна, в первую очередь, главная категория – единственности (или единого) существования объекта. То есть, в оппозиции к реализму, номинализм предполагает существование единичных, а не общих вещей, и в этом смысле вынужден постоянно работать с мыслительным, идеальным реконструированием единично существующих вещей, а не подведением вещей под “реально существующие” общие понятия.
Так вот, если мышление, которое составляет предмет исследования (или объяснительный принцип) в ММК (как и в других школах и направлениях, изучающих мышление), может описываться в виде и общего, и единичного понятия (это дело вкуса), то “дазайн-мышление” не может быть организовано или задано как некоторое общее понятие в силу своего единичного существования и в этом смысле составляет предмет постоянной заботы и отношения со стороны методологов и ММК, “дазайн-мышление” даже в ММК не может воспроизводиться посредством, скажем, самых общих схем, норм, правил работы и т.д. В этом смысле – т.е. в любой порождаемой мышлением ситуации – “дазайн-мышление” оказывается некоторым неожиданным проявлением, но оно ожидается всякий раз, когда собираются методологи, или при актуальном существовании того, что называлось ММК.
Я пока, не связывая тезисы, перехожу к следующему, а затем постараюсь задать некоторое отношение между тем, что в них говорится.
3. “Бои за историю”, или почему будущее одно (что бы ни думал по этому поводу Генисаретский и как бы не ругал это большевизмом).
Собственно говоря, “Бои за историю” – это название сборника Люсьена Февра, который придумали составители, но здесь для меня важно именно это атональное отношение к истории. Дело в том, что существование “дазайн-мышления” как чего-то единичного изначально предполагает множественность если не миров, то по крайней мере реальностей, поскольку присутствующий в ситуации актуального мышления человек может оказаться – или не оказаться – в реальности разворачивающегося “дазайн-мышления”. Без принятия такой возможности перехода или попадания из одного мира в другой человек просто может не оказаться там никогда: в этом смысле установка или ожидание, множественности миров является обязательной установкой, пресубпозицией и условием существования “дазайн-мышления”. Эта заложенная установка множественности реальностей и множественности миров, как предпосылка возникновения организации “дазайн-мышления”, ставит каждого методолога или того, кто реализует эту установку на создание “дазайн-мышления”, в достаточно тяжелую ситуацию. Суть ее в том, что при допущении множественности реальностей, множественности миров пропадает возможность вступать в актуальную коммуникацию, которая является другим (столь же необязательным) условием существования “дазайн-мышления”. И если не задать это как некоторую оппозицию, альтернативу и антагонистичность отношений между мирами, с одной стороны, и между двумя мышлениями – с другой, то пропадает организационное основание для создания “дазайн-мышления”.
Исходя из этого, если признать (при необходимости) множественность реальностей и множественность миров, возникает необходимость некоторой монистичности, или монадности, единственности чего-то другого. Иными словами, так возникает необходимость введения третьего организационного условия для организации “дазайн-мышления”. Этим третьим условием выступает единое общее (для некоторых представленных субъективностей) будущее. Это никак не отменяет того, что на точке перелома во времени между прошлым (ставшим) и возможным (становящимся) всякий раз возникает огромное количество возможностей, ответвлений, направлений и т.д. Речь идет о том, что будущее кладется (полагается) как возможное единое и в этом смысле полагается как условие дальнейшего существования “дазайн-мышления”. Я бы сказал, что по отношению к культивированию “дазайн-мышления” в ММК это является обязательным условием, а также возможностью тех форм практики, которые появились в результате деятельности ММК (в частности, оргдеятельностные игры).
4. Прагматика метода. Если бы мне дано было больше времени, я должен был бы развернуть целый ряд специальных языковых знаковых конструкций, потому что я не могу сформулировать идею, заложенную в этом тезисе, пользуясь какими-то категориями или терминами из общекультурного языка. Нет, здесь необходим специальный аппарат лингвистики или семиотики, который позволяет осуществлять декомпозицию речи (речи-мысли, речи-действия и т.д.), не просто в отношении означаемого знака и оперирования знаками. Здесь необходим разбор – декомпозиция и анализ речи-мысли (или коммуникативных актов), относящийся и к субъективности говорящего (продуцирующего некоторый коммуникативный материал), и к тому, кто слушает. И точно так же относящийся к ситуации, в которой эта коммуникация разворачивается. Все это в лингвистике принято называть прагматикой с выделением особых категорий, производящих и декомпозицию и выделение соответствующих сил, типа иллокутивной силы, перлокутивной силы и т.д.
Так вот, отсылкой к тезисам, предъявленным выше, феномен ММК как будто бы описывается не просто в виде некоторых знаковых, знаниевых конструкций (которые могут быть вынесены на доску, помещены в текст и тем самым переданы в трансляцию), не только относительно определенных логик, синтагматических образований, позволяющих или запрещающих те или иные формы соотнесения категорий, объектов и т.д., но и в отношении к особым образом понятой субъективности участников “дазайн-мышления” (или того, что может являться материалом двойственного отношения к мышлению, которое я обсуждал как феномен ММК в первом тезисе). Исходя из этого, если мы начинаем каким-то образом описывать метод или каким-то образом реконструировать методологию уже как прецедент в истории мысли, то должны учитывать или привносить в схему метода, в концепцию (или в контекст) методологии вот эту самую прагматическую составляющую, включающую субъективность, а не только объектность или объективность метода мышления, методологии и т.д.
5. Это включение прагматики в схематизацию метода является как бы основанием для перехода к следующему тезису, который я назвал бы “Расщепление реализма, или реальностей, на собственно реальность и реализацию”, которое задает место для существования (уже разрешения) множественности реальностей. Это же место может мыслиться как единое и единичное, т.е., это место будущего или место реализации программ и проектов, и точно так же место, позволяющее разворачивать коммуникативные ситуации по схемам или без схем в виртуальном отношении. Введение в реалистические представления этого вектора, или драйва реализации, является условием или основанием для построения различных форм конфигураторов и для задействования такой функции, которую за неимением лучшего я называю дифферансом (вслед за Дерридой, пользуясь этим термином, но придавая ему другое значение). Дифферанс работает не со смыслами, не с формализациями содержания смысла; дифферанс имеет дело с идеями в их особом представлении. Эту идею еще нужно создавать и прописывать, и я сделаю это в другой форме и в другом месте.
При этом необходимость существования единого будущего, в которое необходимо переносить наработанные (и нарабатываемые сейчас) формы и комплексировать самые разнообразные миры и содержания этих миров, конечно же, не предопределяет этого единого будущего (как обязательно существующего или того, которое будет реализовано). В этом смысле отношение реализации всегда ограничено отношением осуществления: реализация как установка, как рамка организует и задает коммуникативную ситуацию, позволяя существовать “дазайн-мышле-нию”, а что при этом реализуется, должно описываться уже в каких-то других терминах, с привлечением каких-то других модальных категорий, в частности, категории осуществления.
И последние тезисы, касающиеся современного состояния методологии.
С моей точки зрения, это можно обсуждать на переходе между пространством существования метода в парадигмальной форме, которая может быть вынесена за пределы единой коммуникативной ситуации в расширенный порядок, и той кружковой формы существования методологии ММК, которая предполагает уже не расширенный порядок. Я очень надеюсь, что эти термины узнаваемы, они взяты целиком и полностью у Хайека с его толкованием расширенного порядка, таксиса или космоса, с одной стороны, а с другой стороны – это уровни разума в узком порядке, который целиком создается формой существования субъективности, предполагающей длительные отношения, личный статус-кво людей, входящих в ту или иную организованность.
Вот это различие между расширенным и узким порядком создается не просто фактом личного знакомства участников коммуникативной ситуации, а, скорее, двумя иными категориями: реализующимся правом для расширенного порядка и особым игровым правом, реализуемым в узком порядке.
Чтобы не вдаваться в их излишнюю и, наверное, обременительную концептуализацию, я бы проиллюстрировал это различие между существованием методологии в расширенном порядке, которое задается правом, и в узком порядке, задающимся игровым правом и правами агональности в происходившей до моего доклада ситуации.
Дело в том, что в текущем и изменяющемся, да еще множественном мире приятно время от времени сталкиваться с такими стабильными и устойчивыми ситуациями. Приезжаем спустя год на некоторое собрание, а потолки как текли, так и текут. Неприятно для шеи, на которую капает вода, зато устойчиво и стабильно.
Или вчера у нас в кулуарах и на перекурах доводилось слышать, что этот наш конгресс, или коллоквиум, странный. А хоть один предыдущий съезд был не странным? И в этом тоже есть своя устойчивость и свой порядок. И этот наш странный мир постоянно воспроизводится. Но вот внутри игрового периода существования методологии Георгий Петрович придумывает такую форму коммуникации, как съезд. Проходит пять съездов, некоторая неудовлетворенность требует какой-то новой организации, новой организованности такой коммуникации, и она находится: вместо съезда появляется конгресс.
Но при этом и съезды и конгрессы – это организованности, которые не описаны в узком порядке при непосредственном взаимодействии активной группы людей, разрабатывающих те или иные мыслительные задачи или культивирующих на своем сообществе это самое мышление. И съезды, и конгрессы – это все формы организованности, которые выносятся, выбрасываются ММК из узкого порядка своего существования в расширенный порядок и позволяют тем самым манифестировать существование методологии ММК в культуре, в рационализме, но именно в расширенном порядке, где все это можно отслеживать по каким-то отчужденным формам – текстам, журналам, время от времени презентируемым конгрессом и т.д.
Участие в конгрессе регламентируется правом расширенного порядка. Некто, оплативший участие в конгрессе, приезжает, видит список докладчиков и как получающий определенную услугу, обеспеченную некоторым сообществом узкого порядка для существования в расширенном порядке, должен или может требовать соответствующего предъявления докладов – соблюдения тех правил, которые были отражены в программе. Но в узком порядке это правило не действует, т.е. таких прав предъявить нельзя. Дискуссия, в которую ввязываются Щедровицкий с Поповым, является тем предметом ожиданий всех участников ситуации, которые прошли предшествующие мероприятия или участвовали в предшествующих формах коммуникации; поэтому это не нарушение права очередных докладчиков или права участников конгресса – это то, что является предметом ожиданий от данного конгресса (или что-то вроде этого).
Но возникновение таких ситуаций невозможно в расширенном порядке, а требует узкого порядка и соответствующего другого – игрового права, где права борьбы до победы, или докапывания до истины, являются преимущественными по отношению ко всем другим правилам, правам и пр. Так вот, нынешние коллизии для некоторых коллег составляют предмет настоящего существования, и то, что может стать предметом коммуникаций по отношению к данному единому будущему, задается, с моей точки зрения, двумя порядками, которые я теперь свяжу с некоторой более артикулированной деятельностью.
А именно, с одной стороны, требуются или предполагаются новые формы представления объекта (под объектом здесь подразумевается однозначное мышление объекта на доске), которые задаются новыми программами исследований. С другой стороны, исследование, которое может быть развернуто на некотором материале, в том числе на материале субъективности, индивидуальности входящих в группу разработчиков (или исследователей), предполагает антагонизм или зазор между возможностью существования некоторых групп, разрабатывающих достаточно сложные темы в формах существования узкого порядка (т.е. тесное общение людей по правилам агональности), с преимущественным игровым правом по отношению к формализованному праву расширенного порядка и одновременного существования его же как уже ставшей культурой в расширенном порядке. При этом требования, предъявляемые из методологии (манифестированной в расширенном порядке) к новой организации узкого порядка, сегодня не очень артикулированы, не очень поняты, но как будто бы требуют других форм коммуникаций или других игр. А если еще разводить эти две составляющие, а именно развитие или продолжение такого отношения между двумя типами мышления с продолжением в будущее и существование методологии как некоторого элемента сегодняшней социокультурной политической ситуации, политической жизни, то, наверное, можно сказать, что без создания, без проектирования нового типа феномена ММК мы будем иметь только манифестацию некоторого исторического события – существования ММК в культуре. Манифестация его наборами текстов и методик не приведет к прекращению оргдеятельностной игры или других форм развития метода, развития мышления, которое возможно только в узком порядке, но никакой ценности для расширенного порядка не представляет.
1994 год